Первое
впечатление: европейская глубинка. Буйная зелень. На горизонте синеет лес. На лугу
пасутся овечки. В стойле топчется конь.
Впрочем, главное,
что бросается в глаза в южной части галилейской
деревни Бир аль-Максур, - мечеть.
- Хотите
подняться наверх? – спрашивает 28-летняя Рания Гадир.
- Да, если можно…
Взлетаем по
лестнице.
Высоченный куполообразный потолок в молельном зале подпирают колонны. Книга Корана ждет, чтобы ее
раскрыли…
В одном из
помещений (кто сказал, что обращение к аллаху - единственное предназначение мечети?!)
Рания оборудовала мастерскую. Одноклассницы замужем, а Рание не повезло: вместо
того чтобы искать жениха, она решила получить высшее образование. Окончила
Хайфский университет, но работать аудитором не стала: скучно. Переучилась на
портниху. Наслаждается работой с парчой и шелками.
- «Зингер»? –
указываю я в сторону швейной машинки. – На такой же много лет назад строчила
моя бабушка Това Клейн, благословенна ее память.
- У вашей бабушки,
наверное, была машинка с педалью, которую она приводила в движение ногами, а
мой «Зингер» - электрический. Вот какое вечернее платье я сшила! – говорит
Рания, демонстрируя экзотический наряд лазурного цвета, украшенный цветами и
блестками.
- Стреплесс?!
Разве арабским девушкам дозволено появляться в обществе с открытыми плечами?
- Да, - кивает
Рания. – Просто поверх платья надо накинуть разлетайку с длинным рукавом, но ее
я еще не выкроила.
Рания – дочь Али
Гадира, хозяина мечети и встроенного в нее жилища.
Профессия -
следопыт
Прапорщик Али Гадир
- инвалид ЦАХАЛа. В Армии обороны Израиля прослужил 30 лет.
- Я прошел огонь,
воду и медные трубы, - рассказывает Али. – 10 лет служил следопытом в Ливане, 7
лет – в секторе Газа. В районе реки Литани и в Бинт-Джбейле знаю каждую
тропинку, каждый утес. Южный Ливан для меня – открытая книга, впрочем, как и
Газа.
Профессия
армейского следопыта – это сплошной непрекращающийся риск: проводник первым попадет
в устроенную террористами засаду, напорется на мину и станет мишенью снайпера.
- Первое тяжелое
ранение я получил в 1983 году в Цидоне: сработало взрывное устройство, - вспоминает
Али. - Мои товарищи подорвались - пятеро
солдат погибли. Я был ранен осколками в голову, ногу и плечо. Несколько недель провалялся в Хайфской
больнице «Рамбам». Врачи рекомендовали списать меня на гражданку, но разве мог
я смириться со статусом инвалида!
Али приложил
нечеловеческие усилия, чтобы разработать ногу, и доказал медицинской комиссии:
он здоров и способен вернуться в свою часть.
Тем временем бои
в Ливане сменились террористическими атаками в секторе Газа.
- Там в 2003 году
я получил еще одно ранение, - рассказывает Али. – Террористы проникли в район Дагании
со стороны Синая, из египетского портового города Эль-Ариш. Нам удалось
преградить им путь, но какой ценой!..
Армейский
вертолет доставил истекающего кровью Али в беэр-шевскую больницу «Сорока».
- Меня
оперировали, - вспоминает он, - а когда рана зарубцевалась, сказали: «Больше
служить ты не сможешь – езжай домой!»
- Сколько лет вам
было?
- Почти 50, -
говорит Али. – С тех пор я - инвалид ЦАХАЛа, пенсионер. И вместо того, чтобы
бороться с террористами, вынужден воевать с местными властями за нашу мечеть:
ее построил мой отец Ахмед (в 2008 году он скончался в возрасте 100 лет).
Гадиры –
бедуинский клан. В Галилее таких «хамул» относительно немного – основная масса
бедуинов проживает в Негеве.
- Мой брат Махмуд
тоже служил следопытом и погиб в 1979 году в секторе Газа в бою с террористами,
- рассказывает Али. - Другой брат Ибрагим - инвалид ЦАХАЛ, но на бюрократические
и судебные инстанции наше прошлое не производит никакого впечатления.
Суд и дело
После гибели Махмуда
его отец Ахмед Гадир построил в южной части деревни Бир аль-Максур мечеть и
назвал именем сына, павшего при исполнении воинского долга. Спустя почти 20 лет
Али с отцом встроили в здание мечети жилые помещения.
- Семья у меня
большая: 11 детей и 7 внуков, - объясняет Али. - Дочери рано вышли замуж, только
Рания осталась в старых девах. Сколько можно ютиться в шатре, когда у всех
соседей по деревне добротные каменные дома?! Во время службы в Южном Ливане мне
посчастливилось познакомиться с премьер-министром Ицхаком Шамиром. Замечательный был человек: чуткий, открытый,
искренний. Я не постеснялся – рассказал, что живем мы в строении барачного типа: ни
водопровода, ни электричества. Шамир сказал: «Приезжай ко мне в Иерусалим с документами
– я тебе помогу». К сожалению, добраться до канцелярии премьера не удалось. Не
по вине Шамира – по моей вине! Не смог я добыть справку из Главного Земельного
управления, которая подтверждает, что мой отец Ахмед Гадир – законный владелец
этого земельного участка. Она оказалась в моих руках, когда Шамира уже не было
в живых…
Денег на
строительство особняка (всмотримся в контуры дворцов в северной части деревни –
каждый дом сооружен по индивидуальному проекту) у Али не было, а зимы в Галилее
холодные. Пришлось приспособить часть помещений мечети под жилье.
Вскоре, однако, в
Бир аль-Максур нагрянул инспектор региональной комиссии МВД по архитектурному
планированию и строительству. Али дома не было – госслужащий вручил ордер на
снос незаконной постройки одному из его сыновей. Затем явился другой инспектор.
Али (служба в ЦАХАЛе не прошла даром) скрывать ничего не стал – пригласил
незваного гостя на чашку ароматного кофе с гелем, поговорил по душам, исповедовался.
Не помогло!
Передо мной –
уголовное дело номер 372-07, которое рассматривалось в мировом суде Крайот с
2007 по 2009 год: государство Израиль – против Али Гадира. Армейскому следопыту
предъявили обвинение в нарушении Закона об архитектурном планировании и
строительстве. Конкретно – в незаконном использовании участка
сельскохозяйственного назначения под жилищное строительство и отказе от
исполнения двух ордеров на снос – административного и судебного.
Первый ордер был
издан 27 августа 2006 года, второй – 30-го августа 2007 года. В качестве улик к
делу приложены фотографии - результат аэросъемки, сделанной инспектором с борта
служебного вертолета.
Фигурирует в
протоколах судебных заседаний и такой факт: защитник (сотрудник общественной
адвокатуры) просил отложить свое выступление в связи с тем, что 16 августа 2008
года Ахмед Гадир, отец Али и единственный свидетель, был госпитализирован, а 22
сентября того же года скончался. В результате свидетелем защиты остался… сам обвиняемый
- Али Гадир! «По словам подсудимого, свидетели государственного обвинения (двое
инспекторов) знали, что основал и построил мечеть покойный отец Али, а
Гадир-младший всего лишь ее унаследовал», - констатирует мировой судья Орит Кантор.
«Из
представленных суду улик, а также из показаний свидетелей обвинения, которые
совпадают с показаниями подсудимого, явствует: Али Гадир жил в шатре, представляющем
собой интегральную частью незаконной постройки. В том же шатре живет он и в
настоящее время. Свидетели обвинения знакомы с ним и посещали его несколько
раз», - читаем в окончательном решении суда.
Приняла ли судья
во внимание тот факт, что Гадир не только бедуин, решивший встроить жилые
помещения в здание мечети, незаконно сооруженной его покойным отцом на участке
сельскохозяйственного назначения, но также ветеран ЦАХАЛа? Да, приняла! В
тексте приговора читаем: «Мне были представлены документы, указывающие на то,
что подсудимый – инвалид ЦАХАЛа, много лет прослуживший следопытом. Речь идет о
семье, потерявшей одного из сыновей: брат подсудимого был убит террористами в
1979 году. Это многодетная семья, к тому же подсудимый и его жена страдают
различными заболеваниями. Семья подсудимого состоит на учете в социальном
отделе местного совета. Приняв во внимание все вышесказанное, я приговариваю
подсудимого к штрафу размером 15.000 шекелей или (в случае неуплаты – Е.К.)
- к лишению свободы сроком на 3 месяца».
Неподъемный для многодетной
семьи штраф судья разделила на 30 платежей, после чего – в полном соответствии с
требованиями закона – позволила подсудимому в течение 45 дней оспорить приговор
в более высокой судебной инстанции.
- Воспользовались
ли вы этой возможностью? – спрашиваю я Али.
- Да, но... Судебная
машина инертна - тяжба продолжается по сей день. Не знаю, где искать помощи и
понимания, к кому обращаться: то ли к депутатам Кнессета, то ли в министерство
обороны. Примерно один раз в два года меня таскают по судам. Государство
сражается со мной с таким же геройством, с каким мы с братьями воевали в свое
время с врагом. Вот копии писем в
инстанции - в них все изложено.
- Изменилось ли
за последние годы ваше отношение к Израилю?
- К несчастью, да.
Если в молодости я был готов погибнуть за Израиль, который считал и продолжаю
считать своей страной, то сейчас отдам жизнь за мечеть. Государство воюет с
нами, будто мы – террористы. Не знаю, как жить дальше…
«Арабская
весна» локального значения?
В сентябре 2012 года
в Бир аль-Максуре вспыхнуло восстание. Поводом к чудовищным беспорядкам, в ходе
которых бойцов полицейского спецназа ЯСАМ забросали камнями и выбили стекла в
автомобиле съемочной группы телевидения, стал снос незаконно построенного дома.
Ожесточенные
столкновения между местными жителями и полицейскими чуть не переросли в
интифаду. Полиции пришлось на несколько часов блокировать шоссе, отделяющее северную
часть деревни от южной.
По словам телерепортеров,
многие камнеметатели были одеты в солдатскую форму. Несколько бедуинов из числа зачинщиков
беспорядков были арестованы.
Когда накал страстей
достиг точки кипения, из мечети в южной оконечности деревни донесся усиленный
динамиками голос.
«Постыдитесь! –
кричал «имам» на иврите, чтобы поняли и односельчане и полицейские. – Всем вам
должно быть стыдно!»
«Беспрецедентный
случай, - констатировала вечером того же дня ведущая новостей 2-го канала. –
Имам Бир аль-Максура прочел проповедь на… иврите!»
Отчаянные призывы
Али Гадира (то был именно он) не помогли: столкновения продолжались чуть не до
вечера.
Как только
полицейские уехали, члены оскорбленной вторжением инспекторов «хамулы» общими усилиями восстановили фундамент
снесенного дома и приступили к сооружению стен. На другое утро незаконное
строение выглядело, как новенькое, но вторично войти в «сумасшедший дом»
полицейские уже не решились, как не решаются рушить незаконные постройки
бедуинов на просторах Негева.
Хайфская
прокуратура предупредила владельцев подлежащего сносу строения: в целях
компенсации ущерба, причиненного компаниям-перевозчикам многочасовым
бездействием блокированного полицией шоссе, против них будет подан гражданский
иск на сумму 500 тысяч шекелей. Бедуины Галилеи ответили на угрозу всеобщей
забастовкой. Долго бастовать не пришлось: акция протеста продлилась всего один
день. После чего прокуратура бессильно опустила руки: на Ближнем Востоке пылает
«арабская весна». Любое давление на израильских арабов может спровоцировать внутри
страны интифаду – этого нам только не хватало!..
…Мы с Али и
Ранией беседуем в тени неподалеку от каменной лестницы, ведущей в молельный зал-мастерскую
мечети.
Внезапно звонкая
тишина прерывается. Обе части деревни – южную и северную – оглашает усиленный
динамиками голос. Женский! Слов я не понимаю, но сопрано такой чистоты и мощи,
что мороз по коже.
- Что это?! – спрашиваю
я.
- Коран, -
откликается Али.
- Разве
женщина-мусульманка вправе читать проповедь?!
- Какая женщина?
– смеется Рания. – Это мой младший брат, ему 10 лет. Вырастет – станет имамом.
Как евреев к
арабам приравняли
На обратном пути
из Бир аль-Максура я размышляю на модную в Израиле тему: равенство граждан перед
законом. Не знаю, по каким причинам не добрались до Али Гадира сердобольные
отечественные правозащитники: уж кто-кто, а они бы подняли шумиху на весь мир.
Неужто причина их равнодушия в том, что Али – маргинал: бедуин, но служил в
ЦАХАЛе (нетипично для представителя арабского сектора!) и рисковал жизнью,
исполняя долг по защите государства, гражданином которого является…
Не вступились правозащитники
и за евреев, реализовавших в Негеве проект «Винный путь», в рамках которого в
пустыне были основаны два десятка частных фермерских хозяйств. Против основателей
ферм, напомню, прокуратура возбудила точно такое же дело, как против Али
Гадира: незаконное строительство жилых помещений на участках
сельскохозяйственного назначения. Не помогло даже вмешательство Поселенческого отдела Всемирной сионистской
организации: прокуратура (перед законом все равны!) была неумолима.
В свое время,
когда заинтересованные ведомства искали энтузиастов, способных
воспрепятствовать незаконному захвату бедуинами государственных земель в Негеве,
первопроходцам пообещали: будете развивать сельское хозяйство и туризм. Но
внести второй пункт в документы забыли. Люди получили в банках ссуды и вложили деньги
в строительство циммеров, после чего на фермы нагрянули инспекторы и предъявили
ордера на снос.
Первопроходцы
оказались на скамье подсудимых. Тяжба продолжается и по сей день. И в этом аспекте
военнослужащего Али Гадира стопроцентно уравняли в правах с адвокатом Тхией Клингер-Эфрон, бросившей благоустроенную
жизнь в Рамат а-Шароне во имя реализации патриотической сионистской идеи – заселения и
освоения Негева.
А Тхию Клингер,
соответственно, приравняли к бедуину Гадиру. Разница лишь в том, что Клингер и
другие еврейские фермеры сражаются с равнодушной бюрократической машиной цивилизованными
методами - в суде. И если суд вынесет решение о сносе «незаконных» построек,
бульдозеры сравняют их с землей точно так же, как это было сделано в августе
2005 года с цветущими поселками Гуш-Катифа.
Гадир, в отличие
от еврейских фермеров, является представителем «бесправного» арабского меньшинства, хотя среди своих слывет
«белой вороной». Принцип всеобщего равенства перед законом он воспринял как выпад
государства лично против него и против своего сектора. До сих пор – даже на
фоне «интифады» местного значения – Али хватало здравомыслия и выдержки, чтобы
не забросать камнями бойцов полицейского спецназа.
Хватит ли завтра?
И не приложил ли бюрократический
аппарат руку к формированию в Израиле «пятой колонны»?
Комментариев нет:
Отправить комментарий