Если с названием "Баркан" у вас ассоциируются только марочные вина, вы не ошиблись: их производят в гигантской промзоне одноименного поселения, расположенного в паре километров от города Ариэль. Но если при слове "поселенец" ваше воображение рисует вооруженного автоматом мрачного "оккупанта", собирательный портрет которого намалевал вчера председатель ООП Абу Мазен в своей речи на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, - значит, вы (подобно многим израильтянам и большинству иностранцев) находитесь в плену стереотипа.
На этой неделе я дважды ездила на "оккупированные Израилем" территории. В понедельник – в поселок Баркан в Самарии, в среду – в Текоа, расположенную на холмах Иудеи.
В Баркане мне посчастливилось познакомиться с Моше Розеном и его женой Цилей. Дом Розенов похож на музей – повсюду, в салоне, комнатах и во дворе скульптуры.
- Сколько же здесь работ… - ахнула я, разглядывая высеченные из камня фигуры.
- Учтите, свои скульптуры и инсталляции я не продаю. Работаю – для души, - уточнил Моше Розен.
- А что это за композиция - "Нагария-2006"? Посвящение Второй ливанской войне?
- Верно! Наш сосед Авнер - ответственный за деятельность отряда спасателей в условиях чрезвычайного положения. Во время Второй ливанской Авнера, как воина-резервиста, мобилизовали и направили на север, в Нагарию. Возвращается оттуда со специально добытым для меня "сувениром" и рассказывает: в жилой дом угодила "катюша", выпущенная боевиками "Хизбаллы". Спасатели бросились по переданному им по рации адресу. Приехали, поднялись на верхний этаж, вошли в квартиру. На кухне за столом сидят муж и жена - ужинают. В потолке зияет дыра…
"Где снаряд?" – спрашивает Авнер.
"Какой снаряд?" - недоумевают пожилые супруги.
Спасатели начинают искать осколки, и один из "милуимников" находит под кроватью искореженный металл: то, что осталось от "катюши". Крышу она пробила, крупный осколок закатился под кровать и, видимо, взрывной волной его накрыло одеялом… Старики вернулись из убежища, обнаружили в потолке зияющую дыру, но снаряд искать не стали и сели ужинать…
Авнер вручил осколок "катюши" своему соседу. А Моше – под впечатлением от рассказа спасателя – соорудил и установил у себя во дворе "обелиск", посвященный Второй ливанской.
Сконструировал Розен и целую ракету.
- Скажите, Моше, встречали ли вы за рубежом скульптурные композиции, в основе которых – снаряды?
- Нигде и никогда, хотя мы с женой Цилей объездили полмира, - говорит Розен. – Ракетные обстрелы – характерная особенность Палестины образца двадцать первого века…
Моше Розену 78 лет, хотя с виду ему и 65-ти не дашь: моложавый, подтянутый, энергичный. Впрочем, глядя на его жену Цилю, тоже никак не скажешь, что эта женщина (в прошлом известный в Ариэле специалист по физиотерапии) уже вышла на пенсию.
Судьба офицера
Самые сильные переживания Розенов связаны с войнами. В Шестидневную войну Циля и Моше жили в Нешере в районе Хайфы. К тому моменту у них уже подрастали две дочки. Моше был офицером-резервистом ПВО. Его часть направили на север.
- В тот день, когда Армия обороны Израиля освободила Иерусалим, люди на улицах Нешера плясали от счастья, - рассказывает Циля. – Я сижу с детьми дома – глаза распухли от слез, меня трясет: от Моше никаких весточек. Телефонов не было - позвонить невозможно. Я не знала, жив муж или погиб…
Вскоре Розен с семьей вернулся на работу в Африку. В общем и целом Моше и Циля прожили на этом континенте 15 лет: объездили добрый десяток государств. Розен пользовался репутацией блистательного специалиста по обработке алюминия и принимал участие в строительстве нескольких фешенебельных отелей.
Одно не менялось на фоне многочисленных переездов: стоило арабам развязать против Израиля новую войну, как Розен тут же – мгновенно! – возвращался в свою часть.
Война Судного дня тоже застала Моше в Африке.
- Я была на девятом месяце беременности и вернулась немного раньше, чтобы рожать третьего ребенка в Израиле, - говорит Циля, - а Моше остался: нужно было закончить работу.
- 6 октября, в Судный день, жившие по соседству со мной ливанские арабы сообщили: в Израиле началась война, - вспоминает Моше. – Я, как угорелый, помчался в аэропорт. "Есть билеты на Тель-Авив?" – "Прямых рейсов нет, но вы можете лететь в Рим", - отвечал кассир.
На другой день в пять часов утра Моше уже был в Риме, но…
- Окошко "Эль Аль" закрыто, - рассказывает он. - Компания TWA тоже отменила рейсы на Израиль. Странно, но в зале транзитных пассажиров очень мало израильтян…
Позднее выяснилось: толпа земляков штурмовала кассы, но – в другом зале аэропорта.
- Там выстроилась километровая очередь, в основном – воины-резервисты, пытавшиеся, как и я, любой ценой прорваться домой, чтобы уйти на фронт, - говорит Моше. – Просидел я в аэропорту весь день. Часам к семи вечера сообщили: скоро отправится рейс на Тель-Авив. Я помчался в кассу и давай орать: "Я офицер противовоздушной обороны, обязан завтра прибыть в свою часть".
На рассвете следующего дня Розен уже был в Израиле.
- Пять часов утра, - вспоминает Моше. - Я даже постучать не успел – Циля открыла. Она понимала: если началась война, значит, я вот-вот вернусь, и ждала. Не успел переступить через порог - сирена. Мы схватили дочек и бросились в убежище…
Когда рассвело, Циля собрала Моше огромный вещмешок. Розен съездил на армейскую базу в Црифин, оттуда его отправили на север – вначале на Голаны, потом на границу с Иорданией…
Говорить о Войне Судного дня Розену непросто: в первые же дни погибли его товарищи-офицеры.
- Мои солдаты спали в палатках, - рассказывает Моше. - Офицеры-резервисты из другого батальона уговаривали меня переночевать с ними на армейской базе "Амос": "К чему лежать за земле, если здесь есть место? Кроме нас, здесь ночуют бойцы Спецназа"… Я вежливо, но твердо отказался: я – командир, бросить солдат совесть не позволяет. Спали мы на территории кибуца Гиват Оз – прямо на земле. В пять часов утра меня разбудил страшный взрыв. Оказалось, что иракцы направили советский самолет "Туполев" бомбить Нетанию. Наши его подбили - он рухнул прямо на базу "Амос", где ночевали офицеры и бойцы Спецназа. Многие погибли, другие были тяжелейше ранены…
- Войну Судного дня я запомнила на всю жизнь, - говорит Циля. – Моше пробыл на фронте, а затем и на резервистских сборах три месяца подряд, а я дома одна с тремя детьми (младшая дочь родилась в первые дни войны в октябре 1973 года). Но ничего иного мы себе не мыслили: война – значит, мужья уходят на фронт…
Из Рамат-Гана - в Баркан
Моше и Циля Розены живут в Баркане почти четверть века.
После Шестидневной войны я все время удивлялась: "Не понимаю, почему государство не заселяет огромные пустующие территории в Иудее и Самарии? Почему бы не пригласить в Эрец Исраэль со всего мира хотя бы миллион евреев, чтобы расселить их на исконно еврейских землях?!" – говорит Циля. – И хотя мы оба к тому моменту уже успели получить профессию и твердо стояли на ногах (я выучилась на физиотерапевта сразу после демобилизации из ЦАХАЛа), выжить молодой семье было гораздо труднее, чем сегодня. В начале 80-х жили мы в Рамат-Гане и мечтали перебраться на живописные холмы Самарии, но никак не получалось. Однажды мы с Моше отправились в Ариэль, чтобы узнать, можно ли там получить земельный участок. Едем обратно - и вдруг…
Внимание Цили привлек холм, на котором установили стелу с надписью "Баркан".
- Мы поднялись на вершину, глянули вниз: панорама такая, что дух захватывает, - рассказывает Циля. - Осмотрелись: вокруг – ни одного дома, сплошные караваны…
- Решение поселиться в Баркане было принято спонтанно, - добавляет Моше. - Внезапно мы нашли именно то место, поселиться в котором мечтали много лет.
Записываясь на очередь (желающих хоть отбавляй - будущим первопроходцам приходилось терпеливо дожидаться оформления документов), Моше сказал сотрудникам Поселенческого отдела Всемирной сионистской организации, занимавшегося застройкой Иудеи, Самарии и сектора Газа: "Нам караван не понадобится, по специальности я строитель: как только получу участок, сам построю на нем дом".
- Так и получилось, - говорит Циля. – Моше своими руками – на заработанные нами за границей деньги, безо всякой помощи государства! - построил именно такой дом, о котором мы мечтали…
Пару лет назад Циля с Моше отправились в Польшу: Розен давно хотел показать жене те места, где он родился.
- На фасаде здания переоборудованной под кинотеатр синагоги висел плакат с надписью: "Евреи, убирайтесь из Палестины", - говорит Циля. – Вывесили этот плакат поляки, сочувствующие арабам. А я вспомнила рассказ свекрови: когда Това Вартская, мать Моше, в 30-е годы уезжала из польского местечка в Эрец Исраэль, на стене той же синагоги кто-то написал: "Евреи, возвращайтесь в Палестину!"
Мы с Моше и Цилей выходим на террасу.
- Посмотрите налево: вон там виднеются трубы Ашдодского порта, - указывает Моше. – А здесь, по центру, торчит труба тель-авивского Ридинга… Справа от нас - строения хадерской электростанции, правда, ветви деревьев их заслоняют… А сейчас представьте на секунду, что на нашем месте – на вершине этого холма - могут оказаться арабы…
В июле этого года жители Баркана (порядка 380 семей) отметили 30-летие своего поселения. По случаю торжества здесь заложили и строят новый жилой квартал, который назвали Бейт Аба – в честь Абы Ахимеира. И снова - как 30 лет назад - в очереди на получение участков стоят 62 семьи, 20 из них – уроженцы Баркана. Дети старожилов повзрослели, женились и мечтают построить свой дом.
Дети и внуки - второе и третье поколение палестинцев из Самарии…
Комментариев нет:
Отправить комментарий